…Стены зала теряются в туманной дымке. Красивые слова, трогательные поздравления всегда вызывают у нее слезы. Эмоции… Такие эмоции непозволительная роскошь для идеального и роскошного макияжа идеальной актрисы. Легкий смех. Искусственный, но кто это заметит... Благодарная улыбка на каждое «Вы просто неподражаемо обворожительны». Едва заметный отказ в повороте головы на приглашение потанцевать. Стук ее каблучков отражается от мрамора пола и теряется в высоких сводчатых потолках. Роскошный интерьер. Да и как он может быть другим в поместье Лори Такарады?..
Она не идет — нет, она скользит по залу, высматривая кого-то в толпе. Единственный кто ей нужен, здесь ли он?.. Круговорот лиц затягивает, не дает задержаться взгляду: лица проплывают мимо, знакомые и незнакомые одновременно. Сотни ничего не значащих для нее масок сливаются в калейдоскопе огней, смеха, звучащей музыки. Хрустальные люстры… живой оркестр… кружащиеся пары. Это уже не ново, уже почти привычно. Давно ли она перестала ждать праздника устраиваемого любимым Президентом. Любого праздника, который непременно заканчивался чем-то волшебным. Без малого четыре года. Четыре года одиноких праздников в толпе друзей, коллег, знакомых.
Свадебный ужин. Глаза сами находят счастливую пару. Маленькая фигурка в белом атласном платье. Фата нежным кружевом легко прикрывает плечи и руку мужчины, трепетно и нежно ласкающую открытую спину. Высокий, статный, в идеально сидящем костюме. Смоль уложенных волос, сверкающая счастливая улыбка. Подумать только, Президент Такарада оказался просто невероятно идеальным женихом. Сияющая Джилли-сан, трепетно прижимающаяся к мужу и принимающая поздравления, взывает радостную и чуть завистливую улыбку. Гости, поздравления, тосты. Время будто застыло, все погрузилось в какое-то безвременье. Или в прошлое. Когда все было возможным.
Она ловко подхватывает с подноса проходящего мимо официанта бокал с шампанским и улыбается своим мыслям. Улыбка выходит откровенно жалкой. Неужели он не придет сегодня?.. Не может же быть такого, вон и папа тут, и Джулия-сан… Взгляд сам находит высокую светловолосую фигуру названного отца, которого смеющаяся Мария-чан тянет в центр танцующих пар.
Огромный витраж рассеивает лунный свет на стены, украшенные старинными гобеленами и картинами, коллекциям которых позавидовал бы сам Лувр. Все как во сне. Стеклянные двери в главный зал отражают легко идущую девушку. Платье цвета чистейших изумрудов: тугой лиф с низким декольте, открытые плечи. Золотой поясок охватывает ткань под грудью, концы его струятся вниз и прячутся в мягких складках юбки, льнувшей к ногам. Высоко уложенные волосы, перевиты сверкающей кристаллами цепочкой. Пара локонов, самовольно покинувших прическу, щекочут шею. На шее - ожерелье из золотых нитей, кажущееся чудом застывшей паутинкой…
Нет, это не сон, это самая настоящая реальность: чудесные картины, гобелены и зеркала — особенно зеркала, в массивных позолоченных рамах, которые так и манят взглянуть, погрузиться в отражение, поменяться с ним местами. Она останавливается у зеркала: мерцание в темной глубине, серебристо-белый сполох. Лоб сам прижимается к холодной гладкой поверхности. Руки буквально выдирают шпильки, удерживающие волосы в прическе. Тихий вздох облегчения и тяжелые локоны огненным покрывалом прячут чуть подрагивающие плечи... Где же ты?..
— Выйди на улицу… — шепчет зеркало. — Выйди…
Действительно, какой смысл стоять здесь, давая почву для пересудов среди тех, кто увидит ее, ведущую актрису, такой жалкой. Надо выйти. И она идет к боковой двери — оттуда удобнее попасть в ухоженный сад. Сумерки давно уступили место таинственно мерцающей ночи. Воздух насыщен ароматом цветов, он кружит голову, позволяет расслабиться. По дорожке можно идти даже на каблуках, но почти ничего не видно. В какой-то момент она едва не падает… Рука… Такая теплая и надежная… Она подхватывает ее в последний момент. По коже разбегаются золотистые искорки. Становится трудно дышать.
Она безотчетно счастливо улыбается: нашла…
— Пойдем, — тихий бархатный шепот у уха, пускает вскачь ее маленькое сердце. — Пойдем, там есть беседка, там пусто, я знаю… Мы…потанцуем с тобой, хорошо?
Она кивает и идет за ним в податливое тепло ночного сада, в стрекот цикад и в падающие звезды. Беседка — словно взрыв взбитых сливок, фантазия сумасшедшего архитектора, непонятно как прилепившаяся к берегу классического пруда. Но какое ей дело до причуд архитектуры, когда ОН рядом… Лицом к лицу… Его рука уверенно ложится ей на талию… Из, искусно спрятанных в саду, колонок льется танго. Обжигающая музыка страсти заполняет все ее существо, течет по венам, заставляет верить, желать, любить.
— Потанцуем, любимая?..
Она кивает, отвечая всем телом, всем своим существом, и через мгновение их губы встречаются — а она опасалась, что все окажется сном. Не сон, он здесь, такой родной, такой желанный. Она доверчиво закрывает глаза, наслаждаясь тем, как танго переходит в танец его рук по ее телу…